150 тысяч пакистанцев, которых Лукашенко пригласил в Беларусь, еще не доехали (и в целом не факт, что приедут), но ситуация вокруг них уже драматичная: сперва в соцсетях развернулось бурное обсуждение с тревогами и опасениями, а пропагандисты принялись убеждать беларусов, что идея хорошая и никаких опасностей не несет. Затем выступили силовики: пригрозили «провокаторам» ответственностью «вплоть до уголовной», начали задерживать за негативные комментарии и публиковать «покаянные» видео. «Зеркало» поговорило с социологом Геннадием Коршуновым о том, почему трудовые мигранты взорвали соцсети еще до своего приезда, можно ли назвать беларусов толерантными и почему власть так быстро перешла к угрозам и наказаниям.
Геннадий Коршунов
Кандидат социологических наук, доцент. Много лет работал в Национальной академии наук Беларуси. С 2018-го по 2020 год был директором Института социологии НАН РБ. Сейчас — старший исследователь «Центра новых идей», автор телеграм-канала «Што думаюць беларусы».
«С коммуникативной точки зрения — это полный провал»
— Почему людей так зацепила тема возможного приезда 150 тысяч мигрантов из Пакистана?
— Я думаю, наложились несколько факторов. Во первых, это недоверие к власти. Сейчас очень сложно ждать от нее чего-то, что улучшит жизнь простого человека. Предыдущий опыт показывает: за что власть ни возьмется — будь то социальная помощь или деревообработка — ситуация в этой сфере ухудшается. Для обычного человека практически любое решение «сверху» означает проблемы.
Второй момент: власти у нас никогда не умели в коммуникацию. И то, как они сейчас ведут эту кампанию с коммуникативной точки зрения, — это полный провал. Вбросили тезис «приедут 150 000 пакистанцев, решат наши проблемы» — и всё, подробностей ноль. Кто приедет? Куда? Какой квалификации? Где будут жить? Когда информации минимум — это пространство для домыслов.
Перемножаем два этих фактора — недоверие к власти и минимум информации — получаем негативное восприятие такого предложения.
Кроме того, в беларусском обществе практически нет опыта масштабного взаимодействия с мигрантами. Максимум, что у нас было, — мигранты из стран постсоветского пространства: они говорят по-русски, мы понимаем друг друга, у нас общий бэкграунд, на улице их не очень-то определишь как «чужих». А здесь предполагается массированная «интервенция» людей, которые будут определяться как «чужие» уже по внешнему виду.
Непосредственного опыта общения с теми же пакистанцами у большинства беларусов не очень много. Все, что мы о них знаем, — мы знаем благодаря средствам массовой информации. И у Пакистана в этом смысле не лучший имидж, из-за того же Талибана.
Я думаю, здесь объединились и опасения по поводу «чужих», и социальное недовольство. Скорее всего, базовой является возможность выплеснуть накопленный негатив и раздражение ситуацией. А когда есть четко обозначенный «чужой», не такой, как ты, — сделать это гораздо проще.
«Нам пытаются вдолбить в голову, что беларусы „памяркоўныя“ и толерантные»
— Когда я училась в школе, нам говорили, что беларусы — толерантная нация, что у нас исторически жили представители разных народов и религий и беларусы были терпимы к самым разным людям. Как вы думаете, толерантность беларусов — это миф?
— Толерантность — это такое очень «мемное» слово, но работать с ним достаточно сложно. На уровне системы образования, и особенно в медиа нам пытаются вдолбить в голову, что беларусы «памяркоўныя», «толерантные» и так далее. Но толерантных наций не бывает. Толерантные нации вырезаются соседями очень быстро, и фактически они не дорастают до того, чтобы стать нациями.
С другой стороны, действительно можно говорить, что беларусская история столетиями складывалась в условиях мультикультурности, мультирелигиозности. Мы научились жить в условиях принятия «другого».
Но есть важный нюанс. В беларусской ментальности есть «другой», но при этом он может быть «своим». Поэтому, например, у нас было достаточно хорошее, добрососедское отношение к «своим» татарам. Минчане могут знать, что рядом с Раковским предместьем был район, который назывался «Татарские огороды». Татары были включены в пространство «своих», хотя они, очевидно, отличались — и религиозно, и визуально.
Ну и плюс история — это штука хорошая, ее нужно знать. Но нужно понимать, что после Второй мировой Беларусь фактически стала мононациональной страной. По большому счету, у нас исчезли и татары, и поляки, и немцы, и евреи. А точнее двухнациональной, потому что в Беларуси живет очень много русских, происходит русификация.
По данным переписи 2019 года национальный состав населения Беларуси распределился так:
- беларусы — 84,9%
- русские — 7,5%
- поляки — 3,1%
- украинцы — 1,7%
- евреи — 0,1%
- армяне — 0,1%
- татары — 0,1%
Раньше советской пропагандой транслировался имперский нарратив: «советские народы — лучшие, а остальные — младшие братья». Он и сейчас работает в рамках российской пропаганды и логики «русского мира». Это привело и к искажению восприятия «чужого»: неславяне, неправославные как бы маркируются знаком «хуже».
Поэтому можно говорить про историческую базу беларусского опыта, но нужно учитывать и актуальные особенности тех нарративов, которые бомбардируют беларусское общественное сознание.
«„Супермем“ беларусской идеологии про „стабильность“ — это как раз-таки про безопасность»
— Многие недовольные приездом мигрантов обеспокоились личной безопасностью, безопасностью для женщин. По вашей оценке, насколько безопасность важна для беларусов как ценность?
— Безопасность во всех ее проявлениях — это ключевая точка, на которую сейчас делает акцент провластная пропаганда. И не только сейчас. «Супермем» беларусской идеологии — это идея стабильности, а стабильность в их интерпретации как раз и означает безопасность: военную, экономическую, и персональную — например, ощущение порядка на улицах.
Если смотреть, про что говорят и беларусы, и иностранцы, которые приезжают в нашу страну — все упоминают, что в Беларуси безопасно, можно оставить вещи на улице и никто их не украдет, ребенка не страшно отпускать из дома и так далее. То есть, безопасность — это действительно «идея фикс».
С другой стороны, если мы смотрим на государственную пропаганду, один из моментов, который транслируется, чтобы описать ситуацию в Европе в негативном ключе, — это «засилье мигрантов». Мигранты описываются исключительно черными красками: наркомания, разбой, изнасилования и так далее.
Я думаю, что в данном случае пропагандистский фактор, связанный с угрозой «эмигрантского беспредела в Европе», таким вот «чудесным» образом сыграл в ситуации с оценкой перспектив приглашения мигрантов в Беларусь.
— Насколько беларусы доверяют государству в охране от бытовых угроз?
— Если смотреть на данные исследований — в принципе, сейчас люди скорее довольны ситуацией с точки зрения безопасности. Как внешней, поскольку Беларусь не включилась в войну, так и внутренней: милиция, в принципе, справляется с обеспечением правопорядка на улицах
Но как эта ситуация развернется в случае приезда большого количества иностранцев — это уже большой вопрос.
«Опыт показывает: если что-то меняется, то становится хуже»
— Почему некоторые комментаторы заявляют, что не ждут от приезжих «ничего хорошего», хотя никто еще не приехал и ничего плохого не сделал?
— Здесь вторично, что послужит толчком к изменению ситуации. А она накалена и во многом стрессовая. Люди как-то научились жить в текущем моменте, выработались какие-то модели, стратегии. Стало плюс-минус понятно, что можно, что нельзя.
И вдруг говорят: вот ситуация, сейчас мы на нее «повоздействуем». Нарушается предсказуемость окружения. Вообще непонятно, в какую сторону ситуация изменится, насколько критично. Даже непонятно, изменится ли она вообще. Но есть опасение нового стресса, в каком-то смысле страх, что сейчас что-то изменится.
А предыдущий опыт показывает: если что-то меняется, то становится хуже. Поэтому все остальные логические звенья в рассуждении просто выпадают. И люди отвечают: «не надо нам ничего менять», «эти все ваши 150 000 — это все оставьте себе, просто оставьте нас в покое».
— В рассуждениях провластных блогеров звучит тезис «если кто-то из мигрантов нарушит порядок — он будет наказан». Насколько это работает для успокоения людей?
— Для представителей режима люди — неважно, свои граждане, мигранты, приезжие туристы — это просто объекты, которые должны выполнять то, что им скажут. А если они не будут этого делать, то просто получат по голове «дубинкой». «Дубинка» у беларусского режима большая, как мы видим, он умеет и любит ей работать.
Поэтому единственное «автоматическое» решение всех проблем у представителей режима — «дать по голове». То, что это так рисуют и пропагандисты, — абсолютно ожидаемо. Собственно, они ничего другого не умеют. Потому насилие — это та механика, которую они просто до автоматизма наработали за последнее пятилетие.
Но «дубинкой» проблемы не решаются. Говорить народу «если что — мы всех посадим» — это так себе решение. Посадить всех невозможно, мы это видим. И силовым образом решить проблему с мигрантами не получается ни в одной стране.
Насколько это может понравиться беларусам? Сомнительно. Если тебя ограбили, изнасиловали, убили (не факт, что так случится, я пробую построить логику в головах у людей) — то уже не так важно, что потом будет с тем, кто это сделал, — посадят его, вышлют, депортируют или еще что-нибудь. Нужно же, чтобы такой ситуации не было.
Поэтому не думаю, что отсылка к могучему беларусскому силовому аппарату окажет решающее воздействие на перемену мнения относительно перспектив такого рода.
«Если происходит что-то несанкционированное — дальше механика отработана»
— Почему реакция последовала так быстро? Сразу пропагандисты принялись убеждать, что «на улицах никто не увидит кишлаки, резание баранов», теперь силовики публикуют «покаянные видео» с теми, кто писал негативные комментарии о пакистанцах.
— Это реакция на то, что люди стали высказываться. Немножко перефразируя слова экс-главы МВД Караева, «ваше дело — быть тишайшей нивой». «Вам слова не давали, попробуйте что-то вякнуть — будут санкции, будет преследование. И можно любую статью вам за это вменить: хоть разжигание ненависти на национальной почве, хоть измена государству. Сидите, молчите».
Тема могла быть другой — триггером могло быть что угодно. Как они (власти и пропаганда), опять же, стали реагировать на плохую картошку. Людям высказываться нельзя, все должно быть санкционировано государством. Если происходит что-то несанкционированное — дальше механика отработана: это признается разжиганием межнациональной розни или, например, экстремизмом, ну, а потом за это следуют санкции, санкции, санкции.
— Возможно, власти хотят, чтобы беларусы встречали пакистанцев с распростертыми объятиями? А негативные реакции не вписываются в эту картинку?
— Может, им бы этого и хотелось. Но я думаю, что в режиме уже достаточно прочно укоренено мнение о том, что «народец» им попался не тот. «Народец» режима не заслуживает, поэтому нечего его спрашивать. Просто пускай уже молчит и делает, что ему сказали, если не хватает мозгов поддерживать с воодушевлением то, что предлагает власть.
